Посмотреть в глаза другой эпохе
В Вологодском государственном историко-архитектурном и художественном музее-заповеднике работает выставка «Новые открытия портретного искусства Северо-Запада XVII – начала XX веков». Эта экспозиция – итог многолетних исследований в рамках межрегионального научно-исследовательского проекта. О выставке рассказывает руководитель проекта – кандидат искусствоведения, ведущий научный сотрудник Вологодского государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника Мира Евсеевна Даен.
История проекта
Исследовательский проект Вологодского музея-заповедника, посвященный портретной живописи, возник около 15 лет назад. Все началось с каталога «Вологодские портреты», позднее специалисты музея стали разрабатывать тему «Вологодские портреты в контексте западноевропейской, столичной культуры и русской провинциальной культуры». Этот проект был поддержан Президентским грантом 1999 – 2000 годов. По прошествии двух лет я подала заявку на грант в Российский гуманитарный научный фонд, изменив название и предмет исследования, которое стало называться «Новые открытия портретного искусства Северо-Запада». Я решила, что было неправильно замыкаться только внутри одной Вологодской губернии. Надо присовокупить к вологодским портретам портреты архангельские, великоустюгские, тотемские, устюженские, кирилловские, череповецкие, вытегорские, солигаличские портреты из Костромской области. Это позволило нам говорить не только об отдельных портретах, но и выявлять связи, тенденции, которые на определенном историческом этапе присутствовали в регионе и влияли на его культурную жизнь. Таким образом, концепция проекта стала в полной мере культурологической. Я руководила проектом с 2003 года по 2005-й. В этом году мы выиграли грант еще и на проведение научной конференции, которая прошла в октябре, одновременно с открытием выставки. Проведение выставки финансировал департамент культуры Вологодской области. Экспозиция развернулась на четырех площадках: в Юго-Западной башне Кремля, Иосифовском корпусе, музее «Мир забытых вещей» и в Доме-музее Петра I.
Работа искусствоведа похожа на работу сыщика
Над темой «Портретное искусство» я работаю с 1970-х годов. Приехав в Вологду в 1975 году как специалист по иконописи, я не имела никакого опыта в работе с портретной живописью. По моей специальности работы для меня не нашлось. Но совершенно неизученной была большая коллекция портретной живописи. Все портреты назывались примерно одинаково – «Портрет вологодской помещицы», «Портрет помещика» – только в таком амплуа они могли существовать. Если упоминалась фамилия, чаще это была фамилия последних владельцев, а не людей, изображенных на портрете. Эти портреты меня очень заинтересовали. Многие из них никто не видел, они хранилась в запасниках, и в большинстве случаев не было известно, чьей кисти портрет и кто на нем изображен. Так, еще недавно в Даниловском, в музее Батюшковых и Куприна, висел портрет пожилого человека, на котором, как считалось, изображен друг Куприна Дмитрий Семенович Трусов. Но портрет на самом деле относится к 60-м годам XIX века. В это время Трусову было всего 20 лет, то есть это изображение совсем другого человека. Нельзя принимать на веру то, что когда-то давно было внесено в музейный фонд, ведь зачастую музейные описи составляли неспециалисты, в спешке, как попало – так было во времена национализации усадеб. Атрибуция, или установление авторства, – дело сложное. Людей с портретов давно нет, кто и где их потомки, мы не знаем. Зачастую восстановить имена мы можем, только анализируя стиль, структуру живописи, слои поновлений, архивные документы. Во многом эта работа похожа на работу сыщика, и многие истории, связанные с судьбами портретов, напоминают детективы.
Темой моей кандидатской диссертации стали жизнь и творчество академика Платона Тюрина, вологодского живописца XIX века. Я посвятила его творчеству немало серьезных публикаций. В различных сборниках напечатано множество моих статей, посвященных атрибуции портретов и вопросам развития вологодского портрета XVII – начала XX веков в контексте общероссийской истории. В ходе работы по гранту я по своей методике исследовала портретное искусство других регионов, в которых оно не было систематически изучено.
Лицевая сторона портрета – только оболочка
Важной составляющей выставки стала экспозиция, посвященная технико-технологическим исследованиям. Раньше мы их не проводили или проводили в очень небольших объемах. Чтобы заниматься такими исследованиями, надо иметь очень хорошую технологическую базу – рентген, инфракрасные лучи и много других сложных приборов. Их нет в нашем музее. А возить портреты в Эрмитаж, Третьяковскую галерею, Русский музей очень сложно и дорого. Причем лаборатории этих музеев не выдают ни рентгенограмм, ни прочих результатов многочисленных анализов памятника, кроме небольшого экспертно заключения. Но зачастую исследователь в лаборатории не может описать результат правильно, многие важные моменты вовсе выпадают из поля его зрения. Встречается множество деталей, на которые человек со стороны может не обратить внимания, а они на самом деле могут сыграть решающую роль в правильной атрибуции памятника. Очень важно, например, правильно идентифицировать ордена, которые могут проявиться на рентгенограмме. В итоге нами был заключен договор с институтом культурного и природного наследия им. академика Д. С. Лихачёва, в частности, с великолепным специалистом по голландской и фламандской живописи Татьяной Васильевной Максимовой. Она приехала в Вологду, провела комплексные исследования более 40 картин, и мы увидели изнанку портретов. Ведь лицевая сторона портрета, заделанная и лакированная, – это только оболочка и ничего более. А нам необходимо было исследовать послойную структуру живописи, чтобы проследить изменения, которые были в процессе написания и бытования портрета. Изменения, особенно в старинных портретах, есть почти всегда. Живописные полотна, как и иконы, подвержены деструкции – меняется краска, она утончается и темнеет, покровный лак тоже изменяется. Портреты не реставрировались, а переписывались. Кроме того, часто случались не поновляющие, а фальсифицирующие переписки. В основном это происходило при смене власти и особенно показательно для портретов XVIII века, для эпохи дворцовых переворотов. Любой новый правитель и его окружение, приходя к власти незаконным путем, пытались как-то скомпрометировать правителя предшествовавшего, сделать его в глазах общественности человеком неполноценным, болезненным, с дегенеративными чертами. Это делалось, в частности, и через переписывание портретов поновителями-фальсификаторами. В этой череде фальсифицированных портретов портреты Иоанна Антоновича, Анны Леопольдовны, Петра II и Петра III. Поновления случались и при смене епископов, каждый из которых проводил свою политику, в том числе и в вопросе портретов. У нас есть прекрасный портрет архиепископа Иосифа Золотого кисти столичного художника Карчевского, богатый, несколько театральный. Так вот, у этого епископа были прекрасные галереи портретов церковных и государственных деятелей, военачальников времен Екатерины II, отличившихся в Русско-турецкой войне. В 1774 году Иосиф умирает, его приемнику эти портреты оказались не нужны, он велит их переписать. Так, например, на изображении фельдмаршала Алексея Орлова Чесменского появляется лицо Екатерины II.
Обо всех перипетиях судьбы каждого конкретного портрета можно узнать только благодаря технико-технологическому исследованию. Кроме того, эти исследования дали возможность понять, где у нас хорошо сохранившиеся подлинные вещи, где копии, где частичные или полные подделки. Ведь и подделки тоже были! В начале ХХ века была мода на классические портреты, они ценились. Поэтому зачастую старый портрет обновлялся до неузнаваемости с целью продажи, и хотя такие портреты по их стилю и содержанию у нас датированы XIX веком, но, по сути дела, это портреты начала XX века, написанные на старом грунте с использованием синтетических красок. Есть и портреты, просто написанные в стилистике XIX века. Таким образом, сейчас мы имеем возможность дать характеристику музейным фондам, понять, что же мы храним и что предлагаем зрителю. Это тоже было одной из задач проекта.
У нас есть очень интересный портрет «Вологодский гость Фетиев». Это первый и единственный в русском искусстве портрет купца в XVII веке. Он очень интересен, так как в те времена не каждый мог заказать свой портрет – это было прерогативой представителей царской фамилии, выдающихся религиозных деятелей, приближенных царя. Этот портрет является так называемым ктиторским, написанным для Владимирской церкви и там находился, поскольку купец был ее прихожанином, делал богатые вклады. В 2004 году мы давали этот портрет на выставку в Москву, в Государственный исторический музей, и там у специалистов возник вопрос: почему на портрете нет крокелюров – трещин, появляющихся со временем на картине, написанной маслом? А вдруг это подделка XIX века? Сделали рентген, химические пробы, и выяснилось, что портрет написан на льняной ткани конца XVII века, на нем присутствуют пигменты, которыми пользовались древние иконописцы и которые выходят из употребления в первой четверти XVIII века. Таким образом удалось доказать, что портрет действительно подлинный.
Радость открытий
Экспозиция «Новые открытия портретного искусства Северо-Запада XVII – начала XX веков» построена по географическому принципу. Основная задача выставки – показать портретное искусство региона в его связи с другими регионами, в общероссийском культурно-историческом контексте. Очень интересно, что в экспозиции выставки представлены и портреты иностранных мастеров. Например, портрет Петра I кисти голландского художника, экспонирующейся в Петровском домике. Возможно, это какая-то копия с работы Карела Ван Мора, которого Петр очень ценил, чью мастерскую посещал в Гааге. Известно, что царь дарил копии с портретов этого мастера. Известно также, что Петр I несколько раз посещал Вологду, где жил архиепископ Павел Васильев, духовник его и его семьи, который крестил его дочь Елизавету, благословил его, по сути дела, незаконный брак с Екатериной. За все это Петр весьма благоволил к вологодскому архиепископу и щедро его одаривал. Во время визита в Вологду в 1724 году царь подарил эти портреты Павлу Васильеву.
Есть у нас и вновь открытые личности. Например, «Портрет вельможи» из усадьбы Куркино стал портретом Алексея Михайловича Резанова, владельца усадьбы, который 30 лет прослужил в артиллерии. При помощи расшифровки надписи на обратной стороне холста был идентифицирован портрет его сына Дмитрия Резанова. В работе с опознанием этого портрета мне помогла расшифровка надписей на обороте холста. Им часто не уделяется должного внимания, при реставрации они могут быть частично утрачены, измениться после зачистки и дублировки. Так произошло и с портретом Дмитрия Резанова. В картинной галерее был портрет неизвестного юноши с надписью на обороте «1852 году вь апреля писан. Д.Н.» – эта запись совершенно запутывала. Что это за «Д. Н.»? Но оказалось, что надпись неправильно была прочтена реставраторами. Она была изначально сделана латинскими буквами «D.R.», а реставраторы ее подчистили и превратили латинское «R» в русское «Н». Когда мы это поняли, сразу все стало на свои места и появился «Портрет Дмитрия Резанова».
«Портрет морского офицера» оказался портретом Александра Федоровича Зубова, родоначальника семьи Зубовых. Кроме того, мною была установлена личность художника Николая Катина. Кто это? В архиве я встретила упоминание о том, что был такой художник, выпускник Императорской академии художеств Катин. Потом обнаружилась его подпись на обороте портрета Евлампия Пятницкого «Писал Катин 1848 года». Через какое-то время нашлось еще несколько более ранних работ, в частности, портрет великого князя Александра Павловича – работа очень высокого уровня. Еще я нашла портрет неизвестного молодого человека, удалось установить, что это Катин – брат Анны Ивановны Тропининой. Жена известного русского живописца оказалась родной сестрой нашего вологодского художника! Потом я собрала все исповедные ведомости, метрические книги – огромная работа. Мать Николая и Анны Катиных умерла рано, их отец, потомственный иконописец из села Коровничьи близ Прилук, вновь женился, а детей взял под опеку городской голова Степан Иванович Митрополов. На свои средства он послал Николая Катина в Петербург, очевидно, вместе с сестрой. В этом же году – 1799-м – поступает в академию художеств Тропинин. В 1804 году он был отозван хозяином в имение для росписи церкви в Кукавке. Но роман между Тропининым и Анной Ивановной уже завязался, и после окончания учебы в 1806 году Николай Иванович Катин привозит свою сестру в Кукавку, к Тропинину, где они и поженились. Сейчас в Вологодской области мною найдено 6 портретов работы Николая Катина, еще есть его этюд в Твери, есть работы и в Третьяковской галерее. На многих работах Катина его подпись была заменена на подпись Тропинина. Работа по изучению жизни и творчества этого художника еще не закончена. Пока неизвестно даже, где и когда он умер. Но в целом это исследование – настоящий роман.
Работа по изучению произведений портретного искусства в фондах Вологодского музея-заповедника будет продолжаться: наши портреты хранят еще много загадок. Очень интересны так называемые двойные портреты, когда портрет либо переписывался, либо сам автор в ходе работы менял свой замысел. Те открытия, которые мы сделали за два года, настолько нас ошеломили, что хочется продолжить подобные исследования и в наших провинциальных вологодских музеях.
Познание прошлого через конкретного человека
Выставка «Новые открытия портретного искусства Северо-Запада XVII – начала XX веков» предназначена не только для ученых-искусствоведов. Выставка будет интересна любому человеку, если он интересуется историей. Портрет помогает понять себя, помогает проникнуть во внутренний мир другого человека. Никакой другой жанр не сравнится с портретом по силе эмоционального влияния на зрителя, который смотрит в глаза человеку другой эпохи, чувствует состояние его души, ощущает дух времени. Портрет приближает нас к прошлому через конкретного человека, утверждает ценность личности в мире и во времени.
Ольга Реброва
