Сольная карьера, успешные дуэтные и ансамблевые проекты, активная преподавательская деятельность – как всякий истинно талантливый человек Ирина Александровна талантлива во многом. Творческая судьба ее неразрывно связана с Вологодской областной государственной филармонией имени В.А.Гаврилина, преподавательская – с кафедрой теории, истории музыки и музыкальных инструментов ВоГУ и детской музыкальной школой № 4. Являясь лауреатом престижных музыкальных состязаний в России, Литве, Италии, Англии, Японии, членом Международной ассоциации фортепианных дуэтов, участником более тридцати международных фестивалей, она не устает оттачивать свое профессиональное мастерство и вдохновлять поклонников исполнением новых концертных программ. Накануне творческого юбилея артистка и педагог рассказала о себе и своем творчестве.
Ирина Александровна, всегда интересно, какой путь проделал человек к выбору профессии, в которой добился выдающихся результатов.
Я родилась в небольшом поселке в нескольких километрах от города Шарья Костромской области. Мама моя была директором музыкальной школы, папа, по профессии инженер-строитель, замечательно играл на гитаре и даже создал свой вокально-инструментальный ансамбль, что и позволило ему покорить мамино сердце. С одной стороны, с музыкой у меня, получается, генетическое родство, с другой – честно признаюсь, заниматься ею в детстве я не любила и всячески увиливала. И если в общеобразовательной школе я училась легко, практически не прилагая усилий, и в аттестате моем не было ни одной четверки – то в музыкальной школе, где требуется особая усидчивость и трудолюбие, у меня в каждом классе менялся учитель – не всякий мог выдержать «подарочек» вроде меня. Это я потом поняла, что у ребенка нельзя спрашивать: хочешь или нет заниматься музыкой, нравится это тебе или не нравится. Если есть альтернатива –сидеть за роялем или погулять-поиграть-побегать – не надо быть гением, чтобы понять, каким будет выбор ребенка.
Когда мне было 12 лет, мы с родителями переехали в Вологду. В школе я любила алгебру и всерьез собиралась стать астрономом. Но музыкальную школу все-таки закончила, получив на экзамене пятерку, а потом благодаря стараниям мамы прослушалась у замечательного педагога Вологодского музыкального училища Музы Петровны Вознюк. И мы, что называется, нашли друг друга. Благодаря ей я увидела смысл в занятиях музыкой и, наконец, поняла, что могут люди много часов делать за инструментом. С астрономией в итоге не сложилось, но смотреть на звезды до сих пор люблю – это помогает жить.
После училища я окончила Ленинградскую консерваторию, и, несмотря на несколько предложений – остаться концертмейстером в консерватории в Ленинграде, уехать преподавать в Ташкентскую консерваторию (где – по тем временам весомый аргумент – давали квартиру) – вернулась в родную Вологду. Надо сказать, что в консерватории у нас был очень талантливый курс; почти все мои однокашники уехали за границу, в России осталось только трое. Мне тоже неоднократно поступали предложения о работе за рубежом, предлагали, к примеру, играть на тихоокеанском лайнере, курсирующем между Европой и Америкой, – но зачем, если я хочу работать здесь? О Вологде хочу сказать, что это город, на мой взгляд, способствующий реализации творческих возможностей и проектов. Если ты чего-то хочешь по-настоящему – как-то само собой получается, что находятся люди, готовые тебя поддержать, принимающие непосредственное участие в твоих начинаниях и вкладывающие душу в общее дело. Я постоянно это ощущаю.
Ваши профессиональные интересы направлены в две, на первый взгляд, довольно разные стороны: исполнительская стезя и педагогика. Как удается их сочетать?
Педагогика в небольших дозах очень способствует исполнительству. Когда ты формулируешь для ученика достаточно серьезные вещи – это очень организует и структурирует собственные знания и умения. Конечно, в педагогическом общении важно дозировать информацию, понимать, что и когда сказать. У человека ведь существует так называемый порог восприятия информации – на каждом этапе развития он может воспринять только какую-то конкретную сумму сведений. С другой стороны, если мы даем ему только эту конкретную сумму, он никогда не почувствует горизонта, у него не вырастут крылья – потому что человек, мне кажется, устроен так, что все время бежит за недостижимым. Мне в этом отношении нравится фраза выдающегося русского пианиста, педагога Генриха Нейгауза, сказавшего, что учить надо только тому, чему нельзя научить. Очень тонко подмечено, особенно применительно к музыкальной педагогике. Я не ставлю пред собой цель делать из детей профессиональных музыкантов. Они должны любить музыку – это самое главное. И мне приятно, когда дети заражаются этой страстью.
Почему я сказала, что педагогика исполнителю полезна в малых дозах? Потому что она забирает очень много сил и времени: невозможно всех учить одинаково; я должна находить к каждому подход, ключик – и не имею права обмануть, когда они с широко раскрытыми глазенками ко мне идут. Тот же Нейгауз говорил, что педагогика – это большой вампиризм: ты отдаешь знания, энергию, нежность… Научить другого, не потратившись, нельзя. С другой стороны, педагогика и исполнительство взаимополезны. Если ты не играешь сам как исполнитель, не можешь показать, вдохновить – трудно ждать большого результата от ученика. А есть настолько одаренные ученики, что становится иногда страшно: вдруг что-то сделаешь не так и сломаешь талант? Ответственность большая: талант – вещь хрупкая.
Уже 16 лет вы играете в дуэте с Натальей Жуковой, участвуете в составе тандема в различных международных конкурсах, фестивалях. На чем основывается столь длительное и успешное сотрудничество двух творческих людей?
На родстве душ, конечно. Мы понимаем друг друга с полуслова, о многом думаем одинаково. Мы учились у одного педагога – Наташа была последней ученицей Музы Петровны Вознюк; потом перед консерваторией училась у меня. Многие моменты в нашей работе не требуют притирки. Это иногда на уровне интуиции: у меня своя партия, я не вижу ее рук, рояли стоят далеко – но я чувствую, когда она прикоснется к клавишам – беру одну ноту, а ощущение, что несколько. Это не значит, что творчески мы не ссоримся. Если творчество проходит гладко – это уже не творчество. Ведь исполнительская деятельность субъективна: я играю так, как думаю, чувствую, понимаю я, в соответствии со своим жизненным опытом, эмоциями, мастерством, физиологическими и психологическими особенностями. Даже погода в этом деле имеет значение: светит солнце – играешь так, идет дождь – по-другому (здесь не могу не вспомнить гениальную пианистку Марину Юдину, которая на вопрос, почему она так играет, отвечала: «Ведь война!..»). Другой человек чувствует и видит мир по-своему, не так, как ты – и это очень любопытно. Но мы пытаемся найти компромисс, стараемся добраться до этого искомого идеала, хоть это в принципе невыполнимая задача, создаем звуковую картинку – и когда она складывается, неважно, что было на этом пути.
То же самое я могу сказать обо всех своих партнерах – Александре Лоскутове, Олеге Наумове. Все друзья и коллеги, с которыми я имею честь музицировать, замечательные люди, порядочные, светлые, искренние, настоящие. Работать с ними – подарок судьбы. Настоящий партнер дает ощущение надежности.
25 лет своей жизни вы отдали Вологодской филармонии – расскажите о специфике работы в филармоническом учреждении.
Многие обыватели, услышав слово «филармония», представляют себе место, напоенное скукой: им кажется, что здесь играют что-то непонятное, утомительное и недоступное для восприятия обыкновенного человека. Но я хочу сказать, что настоящее, подлинное искусство доступно всем. И это не просто слова. Приведу пример. Я всегда езжу на концерты Григория Липмановича Соколова – лауреата конкурса имени Чайковского, одного из лучших пианистов мира на сегодняшний день. В России он дает один концерт в год. Два года назад он играл Шопена, причем трагический репертуар: у пианиста только что умерла жена. В зале сидело много успешных, богатых людей, которые, видно было, пришли на престижное мероприятие, потому что концерт Соколова – это статус. Было порой неловко в Большом зале Санкт-Петербургской филармонии слышать хлопки между частями произведения – филармоническая публика знает, что это моветон. Но! К концу первого отделения плакали все – в том числе и эти респектабельные дяденьки. Потому что настоящее – оно цепляет любого, расставляет все точки над i.
Я веду к тому, что филармония – место, куда можно и нужно ходить, ведь музыкальные эмоции – одни из сильнейших. И детей нужно приучать к хорошей, настоящей музыке. Ведь сейчас, заметьте, очень агрессивная звуковая среда – мы росли в более благоприятных условиях. Механический ритм зомбирует, выпрямляет восприятие, нюансы становятся недоступными. Абстрактное мышление тоже сходит на нет. Самый популярный сейчас метод проверки знаний – тестирование – предполагает только выбор: да или нет. В компьютерных играх ты тоже действуешь по суррогатному сценарию, пользуешься готовой схемой. Раньше все было просто: поставил два стула, положил между ними подушку – дворец готов: работало воображение. Мы читали книжки и разочаровывались, когда смотрели экранизации – ведь в своей голове ты представлял всё гораздо лучше. А сейчас всё по-другому и дети другие. И мы тоже должны к ним подстраиваться, не можем их «мучить» только классикой, потому что классика – это язык, которого они не знают, им еще надо его объяснить. Что мы и пытаемся сделать в филармонических программах для детей – ищем разные пути и подходы: музыкальные спектакли, к примеру, тот же замечательный «Кот в сапогах», где музыканты удивляют всех профессиональными актерскими работами; познавательные программы, которые ведет Наталья Энтелис; путешествия с оркестром… Программы для музыкальных школ мы делаем более академическими: например, я играю серьезную музыку – Шопена, Листа, Рахманинова, Шостаковича – но выбираю такие произведения, и рассказываю о композиторах и их творчестве такие подробности, чтобы детям было интересно. Я очень люблю играть для детей, видеть их восторженные глаза, слышать их вопросы, чувствовать их реакцию. Ведь им твои профессиональные умения важны во вторую очередь; в первую важно то, насколько ты сумеешь их увлечь, прикоснуться к каким-то незаметным внутренним механизмам. Если ты сам этого не хочешь, если ты с ними не честен – они тебя отвергнут.
Чем еще вы увлекаетесь в жизни, кроме музыки?
Мне нравится путешествовать, нравится смотреть все новое, обогащаться впечатлениями. Люблю море, люблю горы, люблю музеи, люблю просто ходить по улицам, люблю пробовать новую еду. Замечательно, когда удается совместить профессиональные поездки и впечатления. Передаются ли они потом в музыке, которую я исполняю? Опосредованно, наверное, да. По крайней мере, ты можешь вызвать в себе состояние восторга, включив воспоминания.
Первый раз я выехала за границу в 1999 году, в Люксембург. Мы ехали 36 часов на жутком автобусе, в тесноте, – но впечатления, полученные в тот раз, оправдали все мучения. Соприкосновение с другой культурой всегда ошеломляюще. В 2000 году мы с Наташей Жуковой впервые вместе ездили на международный фестиваль в Италию, играли в Сицилии. Из-за путаницы с билетами мы едва успели на фестиваль, где нас тоже ждали физические испытания (38 градусов в тени в 8 часов утра очень «способствуют» игре на рояле) и духовные наслаждения. Из-за жары фестивальные мероприятия начинались ближе к ночи – и играть на рояле под открытым небом, любуясь на звезды – это тоже незабываемо. Поездка в 2007 году в Японию запомнилась тем, что там не дали возможности разыграться перед выступлением: мы, порепетировав в Вологде, в следующий раз уже играли на сцене первый тур конкурса. В Англии мы выступали в концертном зале церкви Сент-Джон рядом с их парламентом – и два наших стейнвея стояли так далеко, что мы друг друга почти не слышали. Таких моментов можно вспомнить много – их нельзя предугадать и приготовиться. И любой выход на сцену – тоже всегда испытание и адреналин. Без адреналина творческому человеку никак. Поэтому, наверное, я люблю кататься на американских горках и прыгать со стометровой высоты на аттракционах со свободным падением.
Любой конкурс – это нервотрепка, но это и множество чисто профессиональных, музыкальных впечатлений. Туда приезжают очень интересные люди, сразу же начинается настоящая жизнь: завязывается интенсивное общение, идет обмен репертуаром, нотами. Когда приезжаешь на конкурс с учениками – тоже очень любопытно посмотреть на талантливых детей из других городов и стран. Иные участники вызывают немое восхищение: вроде лет ему – чуть, а играет так, что даже завидно…
В субботу в филармонии состоится ваш юбилейный концерт «Рояль в романтических тонах», заявленный в афише как концерт-интервью. Чем вы порадуете своих поклонников?
Я называю это авантюрой. Концерт будет вести журналист Елена Волкова – она будет задавать мне разные вопросы, в том числе и каверзные; я расскажу о себе, о своем творчестве. Произведения, которые я выбрала для исполнения, связаны с определенными событиями в моей исполнительской судьбе и отражают до некоторой степени мое отношение к жизни. Когда ты выходишь на сцену, ты многое приоткрываешь в своей душе; многое становится доступным для обозрения. Сцена любит щедрых, которым не жаль отдавать.
Елена Легчанова
