Наталия Володина: «Шкала наших ценностей остается неизменной, и никто не объяснит этого так, как хорошая литература»

Ольга Поварова

Продолжая серию публикаций, посвященных Году литературы, мы решили затронуть вопрос о месте литературы и роли писателя в обществе и обратились к человеку, который может дать на него профессиональный ответ. Наш собеседник – Наталия Володина, доктор филологических наук, профессор кафедры отечественной филологии и прикладных коммуникаций Череповецкого государственного университета. Круг ее научных интересов – русская литература XIX века, взаимодействие литературы и критики, а также особенности читательского восприятия художественных текстов. Наталия Владимировна – автор трех монографий и более 100 научных публикаций.

Перефразируя название одной из ваших статей («Фигура журналиста в русском общественном сознании»), спросим: что представляет собой фигура писателя в русском общественном сознании? Как обстояло дело в XIX и ХХ веке, как обстоит сейчас?

В XIX веке фигура писателя, несомненно, занимала куда более значительное место в общественном сознании, чем сегодня. Литература этого периода, по сути, аккумулировала в себе интеллектуальную и духовную жизнь нации. Воспитывая эстетический вкус читателей, она всегда стремилась понять человека, помочь ему осознать самого себя и его многообразные связи с обществом. Не предлагая готовых ответов, литература ставила те вопросы, которые люди задавали себе или потребность в решении которых они интуитивно чувствовали. Русская литература была глубоко гуманной и внутренне оппозиционной  по отношению ко всему, что унижает и оскорбляет человека. Не случайно люди находили в книге не только собеседника, но и духовную поддержку. Именно поэтому власть очень настороженно относилась к писателю, понимая силу его воздействия на общество. Для характеристики русской культуры этого периода, несомненно, справедливы слова Евтушенко о том, что «поэт в России больше, чем поэт».

Эта огромная нравственно-просветительская роль литературы XIX века не была утрачена и в веке ХХ, но тогда она уже не могла иметь такого же значения, такой же силы воздействия, прежде всего, потому, что развитие литературы во многом регулировалось директивными предписаниями и авторитарными запретами. Литература должна была стать, как писал Ленин, «колесиком и винтиком общепролетарского дела». Среди писателей, которые искренне верили в идеи социализма, было много талантливых людей, создававших гениальные произведения. Это Маяковский и Шолохов, Твардовский и Симонов, прозаики и поэты, писавшие о войне, и многие другие. Но как только идеологические задачи подчиняли себе творческую деятельность писателя, они, по сути, лишали его индивидуальности, – поэтому именно в ХХ веке появилось так много совершенно безликих, слабых в художественном отношении текстов. С другой стороны, система запретов рождала своего рода андеграунд, который дал русской литературе Пастернака, Булгакова, Платонова, Солженицына, Бродского…. Часто эти художники становились изгнанниками, но их судьбы, воспринятые в единстве с их творчеством, оказывали огромное влияние на сознание современников. Вообще степень влияния литературы на общество невозможно измерить количественными показателями. Это могут быть какие-то скрытые, подспудные движения, перемены в сознании людей, которые обнаруживают себя постепенно и по-разному. В то же время нельзя не услышать горьких слов Бродского в его «Нобелевской лекции» о том, что литература в нашей стране является достоянием меньшинства – «знаменитой русской интеллигенции», что представлялось ему «нездоровым и угрожающим».

Что касается места литературы в жизни современного человека, думаю, что оно гораздо скромнее, чем в предыдущие эпохи. Во многом это процесс неизбежный, связанный с тем, что книгу потеснили куда более легкие в обращении современные информационные средства. Изменился ритм жизни, и потому из нашего повседневного быта практически ушли домашнее чтение и обсуждение книг. Особенно губительно это сказывается на детях, которые в силу занятости родителей сами выбирают для себя предмет чтения (если выбирают вообще), а роль библиотеки сегодня крайне ослаблена. Эти потери могла бы компенсировать школа, но учителя, поставленные перед необходимостью «заложить» в головы своих учеников набор знаний, необходимых для сдачи ЕГЭ, уже не могут позволить себе рассуждать об авторе, о произведении или «по поводу», не могут дать детям возможность почувствовать удовольствие от прочитанного. Очевидно и то, что характер современной литературы, знающей много ярких имен, тем не менее, не позволяет ей претендовать на роль «духовного лидера». В классической русской литературе частный человек, как правило, был внутренне связан с тем, что совершается в обществе, в стране. Боюсь, что сегодня он остается исключительно частным и озабочен, прежде всего, тем, что происходит в его бытовой жизни.

В нашей беседе с учителями литературы зашел разговор о том, что русская классика XIX века нынешним подросткам во многом непонятна. Ваше мнение как преподавателя и ученого: актуальна ли русская классическая литература для современного читателя? Каков ее «удельный вес» в читательском сознании?

Критерий доступности, «понятности» литературы прошлого очень относителен. Если руководствоваться знанием исторических реалий, то тогда вообще нужно читать только произведения о том, что происходит «здесь и сейчас». Но, как правило, исторические реалии становятся понятны из самого произведения, даже без привлечения дополнительных научных или мемуарных источников, хотя они всегда полезны. Такое явление, например, как русская усадьба и усадебная культура, прекрасно осознается современным человеком при чтении повестей Пушкина, романов Тургенева или произведений Бунина. Главное, чем может быть близка классическая литература нашим современникам, в том числе читателю-школьнику, – это своим пониманием человека, ибо именно она открыла всю сложность, индивидуальность его внутреннего мира.  Русская литература понимала ценность человека частного, к которому в первую очередь и была обращена. Как бы люди ни менялись с течением исторического времени, но чувства, эмоции, жизнь сознания сохраняют свои константы всегда. Шкала основополагающих ценностей во многом остается неизменной: семья, дружба, деятельность, – и никто не объяснит этого так, как объяснит хорошая литература.

В то же время у современных молодых людей классическая литература может вызывать и внутреннее отторжение, подчас не до конца осознанное. Так, например, в ней не было культа делового человека, пусть даже вполне положительного, не было культа денег. Не случайно, например, лентяй Обломов вызывал у автора и читателя бóльшую симпатию, чем деятельный Штольц. Сегодня отношение к практичности и деловитости поменялось, и это в принципе хорошо. Лишь бы практичность не подменялась практицизмом и карьеризмом, которые не знают на своем пути никаких нравственных преград.

Вы проводите публичные занятия, посвященные классической литературе. Какова, на ваш взгляд, главная цель таких выступлений перед публикой?

Главным образом, актуализация, популяризация русской классической литературы. Многие о ее существовании просто забыли, потому и не возникает потребности к ней вернуться. А она того заслуживает.

Кого из писателей-классиков вы постоянно перечитываете? Кого рекомендовали бы к повторному прочтению сегодня?

Я перечитываю классику постоянно, прежде всего, потому, что это моя специальность: я читаю лекции студентам и, как исследователь, занимаюсь именно классической литературой. Что касается рекомендаций, то нельзя дать всем одни и те же советы. Если учитывать выводы научных работ по социологии чтения, сегодня самыми читаемыми писателями XIX века (и не только в нашей стране) являются Достоевский и Чехов. И Пушкин – он, конечно, на все времена.

Что, на ваш взгляд, является отличительной чертой современного литературного процесса?

Я знаю его меньше, чем XIX век, да и сложно давать оценки тому, что происходит на твоих глазах и не сложилось в какую-то завершенную картину. Поэтому могу говорить только о своем субъективном впечатлении. Современная литература очень разнообразна по качеству и знает много талантливых имен. Например, открытие в прозе последних лет – писатель Захар Прилепин, популярность которого, особенно среди молодежи, постоянно растет. В то же время рядом с серьезной, хорошей литературой соседствуют книги не лучшего качества, главная задача которых – развлечь читателя, и они пользуются большим спросом. Я не собираюсь отрицать значение массовой литературы, которая всегда существовала и имеет на это право. Но сегодня границы между беллетристикой и бульварной литературой нередко оказываются размытыми, и читатель перестает понимать, «что такое хорошо и что такое плохо». В то же время писатели, имена которых называют в первом ряду: Пелевин, Ерофееев, Петрушевская и другие – в силу специфики сложной поэтики постмодернизма доступны преимущественно читателям-интеллектуалам. Не случайно сегодня все более очевидным становится возврат на новом витке к традициям реалистической литературы.

Нельзя не сказать и о том, что сегодняшняя литература чаще всего не видит «света в конце туннеля». Но, хотя художник имеет право на любое видение действительности, в том числе самое трагическое, читателю важно сохранять надежду, с чем бы она ни была связана: семьей, друзьями, работой или чем-то еще столь же важным. Даже сатирическая литература XIX века относилась к человеку с искренним сочувствием и «объясняла» зло как нечто противоречащее его природе. Не случайно Гоголь, особенно в конце жизни, глубоко страдал от того, что показывал жизнь сквозь призму социальных противоречий и людских пороков. А сегодня часто создается впечатление, что писатель воспринимает эти противоречия и пороки вне какого-либо нравственного идеала, и у читателя не формируется четкого отношения к ним.

Как читателю мне интересны современные произведения, авторами которых оказались профессиональные филологи. Это повести и рассказы замечательного ученого, философа и литературоведа Владимира Кантора, а также роман Александра Чудакова (тоже доктора филологических наук) «Ложится мгла на старые ступени». Роман, кстати, получил премию «Русский Букер десятилетия». Это хорошая проза, написанная в лучших традициях русской классической литературы, и вместе с тем очень современная.

Что в вашем представлении входит в понятие «хороший читатель»? Как стать хорошим читателем?

Он обладает развитым эстетическим вкусом, умением отличить «однодневку» от хорошей литературы, образованностью и способность к эмоциональному сопереживанию героям и автору. Стать хорошим читателем можно только одним способом – больше читать.

Один из курсов, которые вы преподаете, – «Визуальное искусство и литература». Как обилие экранизаций литературных произведений сказывается на читательском восприятии текстов?

Думаю, что талантливые экранизации чрезвычайно полезны. Конечно, по отношению к литературе они не выполняют ни служебную, ни прикладную роль – по сути, это новый вид искусства, где режиссер демонстрирует свое видение прочитанного. Вместе с тем, если речь идет о классике, экранизации и театральные постановки, несомненно, привлекают к ней внимание. Как отмечали библиотекари, после экранизации романа Достоевского «Идиот», где князя Мышкина играл Евгений Миронов, читатели выстроились в очередь за романом.

Какие возможности открывает интернет перед современным филологом – и ученым, и студентом?

Умение работать в интернете современному филологу необходимо. Во-первых, сегодня сформировалась сетевая литература, которая интересна многим читателям и которую нужно изучать как явление литературного процесса. Во-вторых, расширились границы научного сообщества: у филологов появилась возможность общаться на форумах, участвовать в интернет-конференциях. В-третьих, стали доступны ресурсы крупных библиотек; можно ознакомиться практически с любой научной публикацией. Поэтому сегодня уже нельзя представить нашу профессиональную жизнь без интернета.

Каково, на ваш взгляд, место литературоведения в современном гуманитарном знании?

Гуманитарное знание в целом сегодня не является приоритетным. Но литературоведение и филология в целом, даже будучи уделом очень небольшой группы людей, помогает сохранять духовный и культурный потенциал нации.